Самим своим существованием Милош Форман, классик чешского и в то же самое время американского кино, опровергает правило, согласно которому жизнь творческого человека должна оказаться пресной и неинтересной по сравнению с его произведениями. Режиссеру Милошу Шмидмайеру определенно повезло с героем для документального фильма: его знаменитый коллега и соотечественник прожил жизнь, в которой имело место великое множество историй не только занимательных, но и кинематографичных.
Действительно: малышом Милош лежал в пустом доме при выключенном свете в абсолютной тишине, пока его мать уводили по дороге гестаповцы. Став постарше, Форман полчаса разговаривал с Франсуа Трюффо за три дня до его смерти и медленно-медленно уезжал на лифте, смотря на Трюффо, тяжело опирающегося на дверную ручку. Став еще постарше, режиссер получал на сцене «Оскар» за «Пролетая над гнездом кукушки», пока его дети, которых он не видел восемь лет, одетые в смокинги, спали в зрительном зале. Потом он женился в третий раз и во второй раз в жизни стал отцом — и во второй раз у него опять родились мальчики-близнецы… ну и так далее.
Хочется надеяться, что занудная кинематографическая мода на байопики наконец отойдет в небытие — а то ведь с кого-нибудь станется это все экранизировать: все эти великолепные истории все равно куда приятнее слушать из уст пожилого уже Формана, попыхивающего сигарой. За всю жизнь так и не избавившемуся от ощутимого чешского акцента американскому режиссеру определенно есть что рассказать. Это и вытягивает довольно ординарный и по задумке, и по исполнению фильм Шмидмайера, который выдержан во вполне телевизионной манере, и, не будь его герой таким колоритным, наверняка даже за недлинные полтора часа успел бы утомить.
Шмидмайер без особой фантазии скачет по биографии режиссера в строго хронологическом порядке: детство-отрочество-юность, чешские фильмы, американские фильмы, про каждый по два-три слова, про «Кукушку» побольше, про «Волосы» поменьше (а ведь интереснее было бы наоборот). Так и остается непонятным, из каких соображений выбран эпиграф, вынесенный заодно и в заглавие: его можно кое-как привязать к молодости, прошедшей у Формана под гнетом сразу двух тоталитарных режимов, но с таким же успехом явно сгодилась бы и любая другая общеизвестная пословица. Придираться можно и дальше, но это, на самом деле, бессмысленно: главное в этом фильме — хороший режиссер, который ворчит по-чешски на своих детей помладше, ставит оперу в каком-то театре с детьми постарше и, в общем, выглядит абсолютно счастливым человеком.
